Ниже размещено письмо писателя Владимира Набокова (1899-1977) к жене Вере от 18 ноября 1932 года, в котором он рассказывает о своей беседе с русскими масонами в доме Николая Рауша фон Траубенберга в Париже.
Упоминаемые в тексте имена: Сирин - псевдоним Набокова. Кока - домашнее прозвище Николая Рауша фон Траубенберга (1880-1943). Черток Лев – книготорговец и издатель, в 1921–1928 гг. один из ведущих сотрудников берлинского издательства «Грани»; также работал в издательстве «Дом книги» в Париже. Шереметев Дмитрий Александрович (1885–1963) – граф, с 1922 г. масон, член ложи «Астрея», основатель ложи «Золотое руно», магистр ложи «Северное сияние». Оболенский Владимир Андреевич (1869–1950) – князь, политический деятель, в 1913–1916 гг. член ЦК кадетской партии, член Верховного совета русских масонов. Текст приводится по изданию: Набоков В.В. Письма к Вере. — «Азбука-Аттикус», 2014
"Узнал сегодня от Томпсонов, что ты звонила, а я как раз напутал и не мог у них быть в среду. Я, кажется, не удержусь и позвоню тебе. Я условился с дамой en question. Буду у нее завтра в три с половиной вместе со святой Амалией. Боюсь, что я несколько огорошил тебя этой поездкой, но я сам огорошен. И во всяком случае твердо решил принять ее предложение, если не окажется чего-нибудь предосудительного. Но я вообще положился на Фондика и на Алданова, которые советуют предложение принять. Пристроил «Соглядатая». Он выйдет в «Петрополисе» и «Современных записках». Как раз только что говорил с Чертоком. Прибавляю к нему «Пильграма». Сегодня же был у Галлимара. Взял «Подвиг». Все там очень любезно ждут рассказов, но, увы, ужасно заигрывают с Советами.
Вчера обедал у Алданова, а потом пришлось ехать к Раушам. Он пригласил двух масонов, Шереметева и Оболенского. Сидели вчетвером, но я, не стесняясь, выразил всякие мои индивидуалистические идеи и рано ушел, увильнув от масонских заманиваний. Прием у бедного Коки (совершенно, кстати, уверенного, что в конце концов уговорит Дастакияна дать ему место заведующего кинематографом) был таков: «Неужели у тебя нет неразрешенных вопросов? Ведь не может быть, чтобы некоторые вопросы духовного порядка тебя не мучили». Я отвечал, что наплевать мне на вопросы, и масоны смотрели на меня круглыми глазами. Несомненно, вышла неловкость, то есть, несомненно, Кока им сказал с тем же весом, с каким говорил о своей кинематографической мечте, проявляющейся и воплощающейся при одном его прикосновении к ней, – сказал, что вот, господа, будет Сирин, который очень заинтересован в масонском движении. Желает приобщиться к нему и так далее. А я все сворачивал на хоккейный матч, на котором был в среду вечером, когда ты звонила. Было чудесно, мы сидели у самого льда, играли шведы, а в перерывах танцевала на льду Соня Хени. Собственно говоря, я так подробно и не без смака описываю Рауша, потому что имею тайную мысль переработать его, пустить в рассказ. Очень соблазнительно.
Сижу в кафе. Выпью шоколаду, отсюда отправлюсь обедать к Шкляверам. «Весь город» говорит о моем вечере. Доходит до меня даже эпитет, начинающийся на г, дальше е, потом «, так что раздуваюсь, как раздувался молодой Достоевский. Рецензию в «Последних новостях» написал Адамович! В «Возрождении» – Мандельштама. На меня обижен Цвибах за то, что я его не поблагодарил за интервью. Сегодня ужасно полный день опять. Был в «Последних новостях». Замятин не собрал и четверти количества людей, бывших на моем вечере. Вообще, старожилы не помнят… Мне стыдно обо всем этом писать, но я хочу, чтобы ты была в курсе.
История с замком в По is too good to be true. Она же автоматически решает наш переезд во Францию. Трудно без слез писать об отношении ко мне Амалии и Фондика. Она сама напускает мне ванну, устроила для меня специальный туалетный стол, где для меня приготовлены тальк, одеколон, чудное мыло. Это только один из тысячи примеров их неслыханной доброты. Зен-Зина часто нахожу у себя в постели. Тепло, уютно, очаровательно. Завтра опять тяжелый день. Масса свиданий. Ну-с, надо идти к Шкляверам"