Почему прилагательное, соотносимое по значению со словом «живот», в русском языке не «животный», а «брюшной»: «брюшной пресс», «брюшная полость», «брюшной тиф»?
Потому что современное значение у слова «живот» появилось очень поздно — не ранее XVI века.
Еще в XVIII веке обычным обозначением живота было слово «брюхо». «Словарь Академии Российской» конца XVIII века не отмечает у этого слова никаких стилистических оттенков, в то время как слово «живот» ‘живот’ еще считает просторечным.
Впрочем, словарь словарем, а в текстах к концу XVIII века «брюхо» уже начинает утрачивать нейтральность. Это слово употребляется или в тематически сниженных контекстах, или семантически сужается, означая не просто ‘живот’, а ‘большой живот’.
Так, Н. М. Карамзин слово «живот» ‘живот’ не употребил ни разу. В то же время в его текстах несколько раз встречается «брюхо» — и каждый раз в значении ‘живот толстого человека’. Мы знаем, насколько нетерпим был писатель к просторечным словам, поэтому с уверенностью можем заключить, что грубоватую экспрессию у этого слова он в то время еще не ощущал.
Наше значение слова «животный» ‘физиологический, не контролируемый сознанием, разумом’ («животный страх»), как и существительное «животное», отсылает к древним значениям слова «живот». Оно было основным способом обозначения ‘жизни’ в ее физическом, биологическом аспекте; кроме того, могло, наряду с высоким словом «жизнь», обозначать и ‘жизнь небесную’ — ср. евангельское «живот вечный» (для указания на социальный аспект существования использовалось слово «житие» — что-то вроде нашего «биография»).
А еще «живот» обозначал ‘имущество’ («животы мои потонули»), ‘скот’, ‘домашнее животное’ (ср. диалектное «у него только и живота, что корова да овца»), ‘беременность’ («родился четвертым животом»).
Все это семантическое богатство рассыпалось, оставшись частично в диалектах и в некоторых устойчивых выражениях и производных словах в литературном языке.
Яркий пример смысловой деградации слова или, говоря наукообразно, предельного сужения его значения.